Опубликовано: Acta linguistica. 2011. V. 5. № 2. С. 69–79. PDF © 2011 г. Поздняков А.А. К ПРОИСХОЖДЕНИЮ НАЗВАНИЙ НЕКОТОРЫХ ЗВЕРЕЙ СЕМЕЙСТВА ПСОВЫХ Хищные пушные звери вплоть до самого последнего времени имели большое значение в экономике русского государства, поэтому во многих отношениях они хорошо изучены, что касается, в частности, и изученности их наименований. Однако происхождение названий в русском языке некоторых псовых, не встречающихся на Русской равнине, плохо выяснено, хотя освоение прилегающих территорий происходило на протяжении нескольких столетий и достаточно хорошо документировано. Также нельзя сказать, что проблема происхождения названий широко распространенных зверей – лисы и волка – окончательно исчерпана. В настоящей работе рассматривается происхождение таких названий псовых, как мангут, караганка и лиса. Мангут – название енотовидной собаки Nyctereutes procyonoides. Естественный ареал этого зверя – Восточная Азия; в России обитает в Уссурийском крае, Амурской области и на юго-востоке Забайкалья. Русские познакомились с енотовидной собакой при освоении этих территорий несколько веков назад. Название мангут сопоставляется с монгольскими этнонимами без каких-либо попыток прояснить его происхождение [Фасмер 1986: 567; Аникин 2000: 374]. Зоологи предполагали заимствование этого наименования из таких языков, как тунгусский [Огнев 1931: 362] и эвенкийский [Гептнер и др. 1967: 69], однако слово с таким корнем среди туземных названий этого зверя не зафиксировали ни зоологи [см. Schrenck 1858: 53; Маак 1859: 101; Маак 1861: 108; Radde 1862: 75], ни филологи [ССТМЯ 1975]. Письменно это название впервые приводится А.А.Черкасовым, утверждавшим, что «здѣшніе туземцы называютъ сибирскаго енота мангутъ» [Черкасов 1867: 350]. В настоящее время слово мангут встречается в качестве топонима в Читинской, Омской областях и в Крыму, в качестве гидронима – как приток Ахтубы, приток Онона и озеро в Средней Азии. Также оно встречалось в качестве этнонима среди монгольских и тюркских племен. Таким образом, слова с этим корнем не представляют собой редкость в монгольских и тюркских языках. Как замечает П.С.Паллас, «въ простомъ обхожденїи Бурета называютъ Русскихъ Мангутами, что значитъ Коболтъ, изрядной знакъ Буретского рассуждения» [Паллас 1788: 263]. Словом коболт (современное русское кобольд) П.С.Паллас перевел бурятское мангут (современное мангад, «1) этн. мангут; 2) прост. русский», производное мангус, мангас «сказочное чудовище» [Шагдаров, Черемисов 2006: 535]). Русские отличались от бурят по внешности и, видимо, казались им уродливыми, за что и получили такое название. Енотовидная собака – своеобразный по облику зверь, отличающийся от лисы и волка; возможно, свое название мангут она получила по аналогичной причине. Караганка – название подвида лисицы с желтовато-серым мехом Vulpes vulpes karagan, распространенного в южном Зауралье, лесостепи Западной Сибири и в Казахстане. В словаре В.И.Даля название приводится в формах караган, караганка, с пояснением «особый видъ степной лисы, въ южной Киргизской степи; она гораздо менѣе и сѣрѣе нашей; Canis melanotus» [Даль 1881: 90]. Позже это название было воспринято в качестве заимствованного иностранного слова [Михельсон 1883: 294], правда, без указания языка, из которого предполагалось заимствование. Возможно, по этой причине караганка не была включена в «Словарь русских народных говоров», но в качестве диалектного названия степной лисы в нем приведено карагайка [СРНГ 1977: 69]. При описании зверей, обитающих в Оренбургской губернии, П.И.Рычков отмечает, что лисицы встречаются красные, реже бурые, но для последних никакого особого названия не приводит [Рычков 1762: 291-292]. Впервые в научной литературе новое название приводит П.С.Паллас: «чѣмъ далѣе въ верьхъ по Самарѣ, и по томъ в южную сторону, тѣмъ хуже становятся лисицы, и походятъ на сѣрыхъ степныхъ лисицъ, коихъ Киргисцы Караганъ называютъ, и привозятъ в Самару для мѣны на другой товаръ» [Паллас 1773: 300], однако в переводе с оригинала исчезло пояснительное слово: «…grauen Steppenfuchsen, welche die Kirgisen, unter dem Namen Karagan (Schwarzohr)…» [Pallas 1771: 199-200]. Таким образом, по П.С.Палласу, караганка – это «киргизское» название степной лисицы, означающее черноушка. В качестве особого вида Canis karagan она описана И.Х.Эркслебеном [Erxleben 1777: 566]. Позже П.С.Паллас описал эту форму под новым названием Canis melanotus и в отношении народных названий сообщил следующее: «русские скорняки степная лисица или караганка; киргизо-татары Karagan; татары на Енисее Karakulak (черноушка)» [Pallas 1811: 44]. Однако И.А.Двигубский, используя палласовское караганка для наименования данного вида, заметил, что «Скорняки называютъ ее степною лисицею» [Двигубский 1829: 24]. Позже Э.Эверсманн в качестве русских названий этого вида приводит караганка и карагайка [Эверсманн 1850: 35]. Итак, реальная история появления этого названия в русском языке не поддерживает мнение о заимствовании его из турецкого языка [см. Фасмер 1986: 190]. В тюркских языках слово қараған употребляется не в значении лисица, a в значении желтая акация; вид кустарника [ЭСТЯ 1997: 293-294]. Таким образом, на основании рассмотренных материалов название караганка, скорее всего, имеет книжное происхождение, и его появление обусловлено какой-то ошибкой П.С.Палласа. Пояснение, что «киргизское» караган означает черноушка (Schwarzohr) [Pallas 1771: 199-200], неверно, так как этому русскому (немецкому) слову должно соответствовать тюркское қарақулақ. Лиса Vulpes vulpes обитает на всей территории Европы, в Африке (Атлас и долина Нила), на большей части Азии. Она является вполне обычным зверем, встречается в фольклоре многих народов. Индоевропейские названия лисы разнообразны; традиционно их возводят к общей праформе, семантическую реконструкцию которой [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 513-514; Mayrhofer 1996: 482-483] нельзя признать удачной. Однако такое единогласие в отношении происхождения индоевропейских названий позволяет нам рассматривать их как совокупность модификаций одной лексемы. Но в качестве исходной праформы следует рассматривать *ropasa, которая требует меньшего количества модификаций. В этом случае праформа имеет простой смысл, ее можно разложить на ro-pasa со значением ‘красная собака’. Некоторые доводы в пользу именно такой семантической трактовки исходной праформы изложены ниже. Такая же конструкция имеется в кельтских языках: ирл. madadh-ruadh буквально означает ‘красная собака’ [O’Reilly 1864: 344]. 1а. Иранские названия: дари rōbāh; пехлеви rōpāh, rōpās, rōβās; перс. rūbāh, rōbāh, диал. rūbās, rūwās, ruwås, ruvos; таджик. rūbōh, рӯбоҳ, rūbah, диал. rubiz; парф. rōbās; курд. ȓūvī, ȓōvî, ȓēwī; гурани rūās, rūwās; авромани ruwās; гилян. rūbā; талыш. рывос, rəvos; белудж. rōpāsk; ормури rawas; парачи rūγasōk; лурск. rovā; сиванди rūbā; вонишуни rubō; кохруди rubō; сангисари rebā; шамирзади rübo; седе rūbo; гази rūbo; ласгерди robā; сорхеи rübā; семнани robbā; вахан. ruboh, rubah; мунджан. rawsa, rəwsa, rūsa; йидга rūso; ишкашим. ruba (из таджик.), urvēs, urvēsok; санглич. vərvēs, wərvēs; зебак. ərvēs; язгулям. rəpc; шугнан. růpc, růpcak, rupcak; рушан. rūpcak, rupc; бартанг. rūpc; ягноб. ruba, rūba (из таджик.); сарыкол. rapc, rapcik, rapcuk; согд. rwps; хорезм. rūbas; осет. рувас, робас, rūvas, rōbas1. Традиционно иранские названия лисы возводят к праформе *raupasa-, а ее – к индоевропейской праформе *loupeko- [Абаев 1973: 433-434; Цаболов 2010: 223-224]. 1б. Иберо-романские названия: порт. raposa [Moraes 1813: 551]; галисийс. raposo [López 1861: 96]; астурлеон. raposa, raposu [González 2002: 245-246]; исп. raposa, raposo [Labernia 1867: 684]; каталан. rabosa [Labernia 1840: 545]. Эти названия рассматриваются как производные от исп. rabo ‘хвост’ [Diez 1864: 362]. Однако этимология исходного испанского слова сомнительна: «от rapere в намеке на быстрое движение хвоста животного, но лучше, по Мэну, от rapum ‘морковь’, ср. герм. schwanzrübe (хвост-редиска) = толстая часть хвоста. Отсюда, возможно, англ. rabbit, ср. bunny от bun ‘хвост’, и ср. raposo» [Diez 1864: 358]. У кроликов очень короткий хвост, и английская этимология rabbit совсем другая [см., например, Skeat 1967: 428]. Как отмечает В.Мейер-Любке, такая этимологическая версия возможна лишь как шутливая конструкция [Meyer-Lübke 1911: 530]. 1в. Название лисы в этой форме было заимствовано в финно-угорские языки: фин. repo; эстон. rebane (Gen rebase); саам. riebân, rievân, диал. riepij, ri'ep'iε, rêpis; вепс. reboi [ВРС 1936: 47]; карел. рəбуой [Георгиевский 1908: 26]; мар. рывыж [Васильев, Учаев 2003: 181], rəwəž; мордов. эрзя ривезь [ЭРС 1993: 551], ŕiveś; коми руч [Безносикова и др 2000: 567], ruć; удмурт. ӟичы [УРС 2008: 242], ǯićî; ст.-венг. ravasz; венг. róka2. Финно-угорские названия возводят к праформе *repä-š [Лыткин, Гуляев 1970: 246] и рассматривают как заимствованные из индоевропейских (протоиндоиранского, праиндоиранского) языков [Rédei 1988: 423-424; Норманская, Дыбо 2010: 134]. В пользу этой версии говорит тот факт, что у зауральских угров (ханты и манси) названия лисы восходят к другой основе: хант. охсар, вохсар [Скамейко, Сязи 1992: 65], манс. охсар [Ромбандеева, Казакова 1982: 81]. 1г. Скандинавские названия: др.-исл. refr [Zoëga 1910: 333]; исл. refur [Zoëga 1922: 403]; фарер. revur [Young, Clewer 1985: 453]; норв. rev [Аракин 2000: 120]; дат. ræv [Крымова и др. 2004: 563]; швед. räv [Hellquist 1922: 678-679]. Сходство с финно-угорскими названиями лисы либо считается случайным [Hellquist 1922: 678-679], либо родство предполагается маловероятным [Falk, Torp 1911: 931-932]. Скандинавские названия лисы либо возводятся к др.-исл. *reƀa, означающему ‘красно-коричневый’ [Hellquist 1922: 678-679], либо сопоставляются с норв. rove ‘хвост’ [Falk, Torp 1911: 931-932]. В конечном счете, предполагается их происхождение от индоевропейской праформы *erebh с первичным значением ‘красный’ [Falk, Torp 1911: 931-932; Hellquist 1922: 678-679]. Как можно заметить, названия лисы во многих иранских языках редуцированы, причем выпадает последний слог. Если скандинавские названия также представляют собой модификацию исходной индоевропейской праформы, сокращенной на последний слог, то данная этимология вполне корректна, так как первый слог в *ro-pasa и означает ‘красный’. Вышеперечисленные названия лисы фиксируются на периферии ареала индоевропейской языковой общности, что соответствует представлениям многих филологов о таком развитии языка, когда скорость изменений выше в центральной части ареала, а на периферии она самая низкая. Соответственно, на периферии должна сохраняться наиболее архаичная лексика, что и отмечается в случае индоевропейских названий лисы. Дальнейшим этапом в развитии этой лексемы является переход начального r в l с образованием формы *lopasa. Если принять во внимание значимость хвоста, который можно охарактеризовать как «пушистый», «разлапистый», для идентификации лисы, то с этой праформой вполне возможна семантическая связь таких слов, как лопух(а), лапуха, лопушить, разлапистый, лапа в названиях растений [Топоров 1990: 83-89]. 2а. В исходной форме это название зафиксировано в санскрит. lopāśa. Так как традиционно эта форма рассматривается как наиболее близкая к исходной индоевропейской праформе, то делаются попытки ее смысловой реконструкции. Однако получаемые сложные конструкции типа *h2leṷpēḱ-o- [см. Mayrhofer 1996: 482-483] или *ṷlop[h]eḱ[h]-ā [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 513-514] вряд ли могли существовать реально. Такие конструкции появились вследствие попытки объять все разнообразие форм данной лексемы, в которую включают также романские названия лисы и литовское vilpišỹs ‘дикая кошка’. Однако семантическая реконструкция данной праформы как сложение *ṷel-, первоначально означавшее ‘раздирать добычу; убивать’, и *p[h]eḱ[h]u- ‘скот’ с предполагаемым первичным значением ‘губитель скота’ [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 513-514] нереальна, так как лиса – небольшой хищник и «губить скот» она не в состоянии. Иная реконструкция этой же праформы – как сложение *ṷel-, в производном значении означавшее ‘похищать, хитрить’, и *pek- ‘драть, дергать, щипать’ – осмысливается как «хитрая хищница», что предполагается и по отношению к дикой кошке (лит. vilpišỹs), небольшому и коварному хищнику [ЭССЯ 1988: 137-139]. В целом эти реконструкции сложны, абстрактны и имеют, скорее, поэтический характер, что заставляет искать более простые, конкретные и прозаические версии. 2б. Армянско-греческие названия: др.-греч. ἀλώπηξ, ἀλωπός [Δημητράκος 1953: 304]; новогреч. αλεπού, αλουπού [Δημητράκος 1953: 234, 293]; др.-арм. ałuēs, арм. aġves [Туманян 1968: 59]. Греческое название лисы рассматривается как берущее свое начало из одного корня с армянским словом; сопоставляется с лит. lãpė, лтш. lapsa, санскрит. lopāśa, ср.-перс. rōpās, считается сложным для интерпретации из-за искажений по эвфемистическим причинам [Frisk 1960: 83]. Армянское название возводят к праформе *alōpekú(s) [Туманян 1968: 59]. Эти названия появились в результате возникновения протетического a-. 2в. Кельтские названия: корн. lowern [Williams 1865: 239]; бретон. louarn [Le Gonidec 1821: 314]; др.-ирл. loarn [Henry 1900: 190]; ср.-валл. llewyrn [Matasović 2009: 243]. Названия возводятся к праформе *luerno- (от *lup-erno-) или *loferno-, которая сопоставляется с санскрит. lopāśa, лит. lãpė, греч. ἀλώπηξ, др.-арм. ałuēs [Henry 1900: 189-190; Matasović 2009: 243]. 2г. Балтийские названия: латгал. lopsa [L-l]; лтш. lapsa [Karulis 1992: 501]; ятвяж. łapʃ [Зинкявичюс 1984: 6, 14]; др.-прус. lape [Топоров 1990: 83-89]; лит. lãpė [Fraenkel 1962: 340]. Эти названия лисы сопоставляют с тем же набором слов, что и кельтские или армянско-греческие названия [Fraenkel 1962: 340; Топоров 1990: 83-89; Karulis 1992: 501; Smoczyński 2007: 337]. Балтийские названия лисы происходят путем редукции третьего слога, причем в некоторых языках сохранилась промежуточная стадия. Редуцированные названия порождают вторичные ассоциации. Так, В.Н.Топоров отмечает, что прусское и литовское названия лисы в словообразовательном отношении можно представить как субстантивизированные прилагательные, обозначающие некий основной признак лисы. В этом случае эти названия можно сопоставить с балт. *lapa(s) ‘лист’; соответственно, наименование лисы можно осмыслить как «лиственная» или «лиственнолесная» [Топоров 1990: 83-89]. 2д. Славянские названия: др.-рус. лисъ, лисица [Срезневский 1902: 23-24]; рус. лис, лиса, лисица, лисовин [Даль 1881: 258-259]; ст.-блр. лисица [ГСБМ 1998: 43-44]; блр. ліс, ліса, лісіца [ЭСБМ 1990: 4-5]; ст.-укр. лисица [ССМ 1977: 547]; укр. лис, лиса, лисиця, диал. лисак, лисиха, лисовин, лисун [ЕСУМ 1989: 240-241]; ст.-пол. liszyca; пол. lis, lisica, liszka, диал. liska, liszyca [SJP 1902: 748]; кашуб. lës, lësëca, lëska [Sychta 1968: 356-358]; полаб. laiskǝ, leiska, leisska, laisaićǝ, leiseitzja, leisseitz [Polański 1971: 311]; в.-луж. liška; н.-луж. liška [Schuster-Šewc 1983: 853-854]; ст.-чеш. liška, lisa; чеш. liška [Machek 1968: 336]; слвц. liška, lišiak, lištiak, диал. liščák [Mičátek 1900: 101]; ст.-слав. лисъ, лисица [SJSS 1973: 123]; болг. лиса, лисица, лисугер, диал. леса, ляса, лесица, лесигер, лесигар, лесигяр, лесугер, лешица, лишица, лисигерь, лисигйър, лъсица [БЕР 1986: 368-370, 372, 381, 420-422, 428, 445, 559]; макед. лиса, лисица, лисец [Толовски, Иллич-Свитыч 1963: 243]; серб. лис, лисица, лисац, лија [РСХКJ 1969: 204, 212]; хорв. lis, lisica, lisac, lisjac, lij, lija [RHJ 1901: 626, 630]; слов. lisica, lìs, lisjak, диал. lesica [Bezlaj 1982: 143-144]. Праславянское *lisā, как считается, происходит, вероятно, от *leipso- и родственно др.-инд. lopāśa, др.-иран. raopi-, ср.-перс. rōpās, др.-арм. ałuēs, греч. αλώπηξ, лат. volpes, vulpes ‘лиса’, lupus ‘волк’, бретон. louarn, хет. ulipza, ulipanza, лув. ulipna-, walipna- [Преображенский 1910-1914: 456-457; Skok 1972: 306-307; БЕР 1986: 420; ЭСБМ 1990: 4-5; Черных 1999: 484; ЭСРЯ 1999: 117-118; Rejzek 2001: 345]. Славянские названия происходят путем редукции второго слога, причем предполагается, что разнообразие названий может быть обусловлено табу [Machek 1968: 336; ЕСУМ 1989: 240-241; Черных 1999: 484]. Редуцированные названия порождают вторичные ассоциации, что позволяет некоторым филологам [Schuster-Šewc 1983: 853–854; Цыганенко 1989: 215] рассматривать славянские названия лисы как новообразования. Так, по одной из версий эти названия даны по цвету и означают ‘рыжий, рыжеватый’. В качестве доводов в пользу этой версии можно привести рус. лисый ‘рыжий, рыжеватый’ [СРНГ 1981: 70], пол. lisowaty, lisowy ‘rudy, ryży, czerwony’ [SJP 1902: 749], кашуб. lësati ‘podobny do kudłow lisa, rudy’ [Sychta 1968: 358], болг. лис ‘с червена коса, риж’, лисест ‘червеникав’ [БЕР 1986: 419]. Также в пользу этой версии приводятся пары однокоренных слов, обозначающие название зверя и цвет: рус. рысь и русый; укр. бусел ‘аист’ и бусый ‘темносерый’, нем. Fuchs «1) лисица, 2) масть лошади» [Schuster-Šewc 1983: 853-854]. Так как вышеперечисленные слова, обозначающие цвет, не имеют широкого распространения в славянских языках, то они, по-видимому, происходят от названия лисы, а не наоборот [БЕР 1986: 419; ЭССЯ 1988: 137-139]. Вторая ассоциация связана с лесом и обусловила происхождение диалектных названий лисы в болгарском [БЕР 1986: 368-370] и словенском [Bezlaj 1982: 143-144] языках. Версию происхождения славянских названий лисы на этой основе выдвигает И.Г.Лебедев, который в качестве праформы рассматривает *lesica с первичным значением ‘лесная’ [Лебедев 2009: 356-358]. 2е. Германские названия: гот. faúhō [Uchlenbeck 1900: 42]; др.-в.-нем. fuhs, foha; ср.-в.-нем. vuhs, vohe; нем. Fuchs [Kluge 1891: 100]; люксембург. Fûss [WLM 1906: 123]; ср.-н.-нем. vos [Lehmann 1986: 110], vohe, vō [Orel 2003: 117]; нидерланд. vos [Vries 1997: 802]; фриз. fos [Doornkaat Koolman 1879: 546-547]; англ. fox, vixen [Klein 1966: 617]. Традиционно эти названия сопоставляются с др.-инд. puccha- ‘хвост’, рус. пух; таким образом, считается, что название лисы в германских языках означает «пушисто-хвостатое (животное)» [Kluge 1891: 100; Klein 1966: 617]. Однако старые сопоставления со второй частью греч. (αλώ)-πεϰες [Förstemann 1852: 498; Schrader 1889: 135-136], поддержанные и позже [Vries 1997: 802], позволяют рассматривать германские названия лисы как модификацию общей индоевропейской лексемы путем редукции первого слога. Редуцированные названия порождают вторичные ассоциации, семантически связанные с такими словами, как «хвост», «волосы, пух» [см. Orel 2003: 117]. В рассмотренную схему не вписываются романские названия лисы, возводимые к латинскому vulpes [см. Pianigiani 1907: 1542-1543; Walde 1910: 447-448, 855], так как они требуют большего количества модификаций, тем более что в данную схему легко вписываются романские названия волка, возводимые к латинскому lupus. В данном случае необходим анализ индоевропейских названий волка в сопоставлении с названиями лисы. Изложенная версия содержит достаточно простую схему модификаций лексемы *ropasa, включающую большую часть индоевропейских названий лисы и имеющую простой исходный смысл. По табуистическим и эвфемистическим причинам точные фонетические соответствия между разными формами этой лексемы вряд ли возможны, тем более что ассоциации модифицированных названий со словами, сходными по звучанию и семантике, представляют собой дополнительный источник изменений и затушевывают этимологию исходной формы. Итак, рассмотренные названия псовых имеют разное происхождение. Мангут заимствовано из бурятского языка, причем появление названия обусловлено своеобразным обликом зверя. Караганка имеет книжное происхождение, причем такая форма написания появилась в результате какой-то ошибки П.С.Палласа. Название широко распространенного зверя – лисы – является модификацией древней индоевропейской формы. ЛИТЕРАТУРА
Абаев 1973 – Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. 2. Л., 1973.
1Названия даны по [Абаев 1973: 433-434; Цаболов 2010: 223-224]. 2Названия без ссылок даны по [Rédei 1988: 423-424]. |
|
© 2012 А.А. Поздняков |